…Яркий свет после кромешной темноты беспощадно резал глаза, не давая возможности сосредоточиться и рассмотреть помещение. Тело ныло и болело, кажется, везде, пульсируя в лимфатических узлах и отбивая четырехтактный ритм в висках. Тупая боль сковывала мышцы, и совершить хотя бы незначительное движение не представлялось возможным. Затылок пронизывал электрический ток, импульсами скользя вдоль позвоночника и собираясь в районе поясницы, грозясь взорваться очередной вспышкой боли. Последнее, что помнил Джон, были транспаранты с изображением Бога Обмана, волнение человеческого моря, окрашенного во все оттенки зеленного и золотого, и странную тень, что стремительно приблизилась к нему, после чего свет перед глазами померк.
   Зрение постепенно стало приходить в норму, и окружающая реальность начинала принимать отчетливые формы. Пустое помещение, в котором находился ученый, было освещено бледно-голубым светом. Создавалось впечатление, что Джон находится внутри металлического куба, на одной из граней которого расположилось огромное зеркало. Комната для допросов – только так можно было описать то, что видел Доктор сквозь мутную пелену боли, все еще застилающей глаза. Ученый напряг зрение, чтобы рассмотреть свое отражение в серебряной глади напротив. То, что он увидел, совершенно его не обрадовало, и ввело в состояние тихой паники, что пока еще покоилась глубоко внутри, укрытая внешним спокойствием и сильной головной болью.
   Доктор сидел в кресле. Все его тело было перехвачено ремнями, щиколотки и кисти рук были надежно закреплены, не давая возможности пошевелиться и размять затекшие мускулы. Полное обездвиживание обеспечивало еще одно крепление, что врезалось в кожу на лбу ученого, лишая его призрачного шанса повернуть голову и полностью осмотреть помещение.  Еще одно неприятное открытие ждало Доктора, когда он попытался выдохнуть накопившееся раздражение и непонимание.  Его рот тоже был перетянут ремнем. Раздражение усилилось в разы, так как ученому совсем не нравилось то,  что он мало того, что не в состоянии контролировать свои движения, так еще плюс ко всему не чувствует свое тело.
   Сзади раздался звук открываемой двери, и Доктор увидел гостя сначала в зеркале, а через несколько секунд и перед собой. Невысокого роста мужчина в форме, на которой отчетливо виднелась эмблема организации Щ.И.Т., смотрел на Джона с нескрываемым интересом, тщетно силясь скрыть улыбку превосходства. Доктор криво улыбнулся и закатил глаза, что привело лишь к новым болевым ощущениям и головокружению. Мужчина усмехнулся и, подойдя к ученому, резко дернул на себя ремень, что перетягивал Джону рот.
- Мистер Смит, до нас дошли неприятные сведения о том, что Вы пособничаете некому мистеру Лафейсону, что представляется Богом Обмана из Асгарда. – Спокойно и уверенно начал мужчина. – Мы бы хотели поговорить с Вами и обсудить данную тему.
   Доктор старался сохранять спокойное выражение лица, но от легкой улыбки не удержался. Действительно, как он мог быть таким опрометчивым и наивным, думая, что его не выследят и не захотят «побеседовать».
- Интересное место Вы выбрали для разговора. – Джон обвел взглядом помещение и остановил его на зеркале. – Вашему начальству не мешало бы быть более вежливым в обращении с гражданами. Мы могли бы поговорить и в более приятной и располагающей обстановке.
- Мистер Смит, не в Ваших интересах сейчас высказывать претензии. – Мужчина подошел ближе, и. склонившись над ученым, произнес. – Правила здесь устанавливаем мы.

- Что, даже не предложите мне чашечку чая? – Джон улыбался, так как другого в данной ситуации не оставалось. Выпутаться из оков кожаных ремней пока не представлялось возможным. Звуковая отвертка была во внутреннем кармане пиджака, Доктор чувствовал её, но дотянуться до нее мог только силой мысли. Ученый почти пожалел о том, что в свое время тема телекинеза не привлекла его настолько, чтобы заняться ею более подробно и, возможно, открыть в себе некие способности. А ведь парень в поселении древних Инков говорил ему, что Джон великий человек с великими способностями. Пока что все великие способности Доктора заключалась в умении попадать в, казалось бы, безвыходные ситуации. - Знаете, оттуда, откуда я родом, принято…
   Резкая боль прорезала голову, острыми спицами проникая в мозг и обжигая холодом металла, с каждой секундой вонзающегося все глубже в подсознание. Джон в немом крике открыл рот, не в силах произнести ни звука, настолько сильными были болевые ощущения. Закрытые веки не смогли укрыть его от освещения комнаты, ставшего слишком ярким и назойливым. Перед глазами проплывали образы и картины из прошлого. Доктор не знал, как такое возможно и каким образом это происходит, но ему было ясно одно – в его голове роются без стыда и совести, пытаясь найти нужную информацию. Его пытаются осушить полностью в попытке найти хоть что-то, способное склонить чашу весов в сторону сопротивления в надвигающемся конфликте. Джон с трудом открыл глаза и сквозь пелену предательских слез увидел искаженное злорадной улыбкой лицо мужчины, что так нерадушно встретил его в этот день.
- И все же, я бы выпил чая... – Доктор сделал над собой усилие и вновь улыбнулся, хоть край рта и губы подрагивали от напряжения. Бороться с неизвестной силой, что выворачивает твой мозг наизнанку – задача не из легких. Только сейчас в зеркале напротив он заметил сеть датчиков и проводов, что окутывали его голову. Первоначальная мысль о привлечении мутантов или людей со сверхспособностями была откинута, а это значило, что бороться с наваждением будет чуть легче. Машина – ничто в сравнении с человеческим интеллектом, особенно с таким выдающимся, как у Доктора Джона Смита. Ученый понимал, что необходимо каким-то образом спрятать все, что хоть как-то связано с Локи. Проблема состояла в том, что Джону было известно слишком много, он был неимоверно близок к Локи. Доктору необходимо заблокировать свою память. Даже таблетки Реткона не были способны на такое в виду особенностей нервной системы Джона, что уж говорить про ментальные силы. Но попытаться стоило. 
- После того, как мы закончим, мистер Смит, чай Вам больше не понадобиться. – И вновь вспышка боли, на этот раз более острая, чем в первый раз, и очередная  хищная улыбка на устах мучителя.
   Доктор стиснул зубы, стараясь максимально сосредоточиться на воспоминаниях и погружаясь в собственные мысли. Джон представил, что его разум похож на морскую гладь. Он старался «утопить» все важные воспоминания, пряча их как можно глубже, под толщей воды. На поверхность же Доктор поднимал воспоминания детства и университетских лет. Все его первые эксперименты и шалости в родовом поместье, горы и поля Шотландии, научные конференции, кофе со сливками в придорожном кафе, улыбка стюардессы на межатлантическом рейсе Лондон – Нью-Йорк. Джон старался вспомнить каждую мелочь, виденную им раньше, чтобы создать пелену из ненужных и сумбурных обрывков памяти, которые запутают компьютер и, если ему повезет, выведут систему из строя. Программу, в конце концов, создавали обычные люди, и в ней просто обязаны быть изъяны и недочеты.
   Шум в ушах нарастал, а головная боль становилась нестерпимой. Если бы не барабанный стук сердца, Джон мог бы услышать, как скрипят от напряжения его зубы, стиснутые до такой степени, что между ними невозможно было бы вставить и лист бумаги. Мокрые дорожки слез стекали по щекам и собирались под подбородком – еще одни вестники неимоверного напряжения и усилий. Доктор знал, что нельзя выдавать не только то, что связано с Локи, но и свои разработки и идеи. Его интеллектуальный труд и знания, накопленные за годы учебы и работы, не должны достаться кучке жадных до всего чужого вояк.
   Реальность постепенно ускользала, и Джон все больше проваливался в глубины своего подсознания, стараясь найти что-нибудь «ненужное» для прикрытия. Воспоминания и эмоции затягивали ученого в пучину собственных мыслей, пряча его под грудой обломков и потрепанных фотокарточек из прошлого. С каждым новым движением в сторону дна, взгляд Доктора становился все более стеклянным, пока мокрые соленые дорожки не исчезли окончательно, оставив лишь безмятежное и настораживающе-спокойное выражение лица. Джон настолько глубоко ушел в себя, что не слышал ни звука слетевшей с петель двери, ни криков мужчины, с которым говорил несколькими минутами ранее. Доктор лишь почувствовал, что боль понемногу отступала, оставляя после себя звенящую пустоту.
  Чья-та прохладная рука коснулась его щеки, и открыв глаза, Джон увидел только пару серых глаз. Абсолютно незнакомых серых глаз. Вымученно выдохнув, он уронил голову на бок. Пучина полностью поглотила сознание ученого, унося его вглубь, к воспоминаниям.

…Вода была повсюду, окружая Джона со всех сторон. Потоми воды проходили сквозь его пальцы, легкие волны касались шеи и плеч, а мокрые пряди прилипли ко лбу. Доктор даже чувствовал соленый привкус на своих губах. Открыв глаза, он увидел лазурное небо над своей головой. Бесконечно вверх, в атмосферу, а там совсем немного – и можно дотянуться до звезд, которых не видно днем, но он точно знал, что они всегда наблюдают за ним, неустанно и неусыпно следя за происходящем. Бесконечность неба, минуя линию горизонта, уходила в бесконечность морской пучины. Джон лежал на спине и чувствовал, как бездонная водная стихия манит его вниз, в кажущуюся темной и пустой пучину.
   Каждое движение давалось с неимоверным трудом. Доктор постарался перевернуться и принять вертикальное положение. Мышцы слушались неохотно, а глаза болели от яркого солнечного света, который играл бликами на водной глади. Со всех сторон его окружала вода и абсолютная тишина, которую нарушало лишь его приглушенное дыхание да стук сердца, отдающийся в ушах. Джон не знал, как оказался здесь и что произошло, но чувство тревоги, что металось внутри него птицей, пойманной в клетку, наводило на мысли о чем-то серьезном и негативном.
   Доктор. Джон напрягся и замер, вслушиваясь в затихающий голос, который казался до боли знакомым. Осмотрев все окружающее пространство, ученый понял, что светила на небосводе нет, а блики, которые он ранее принял за солнечные, на самом деле были чем-то светящимся и мерцающим на морском дне. Доктор. Голос был далеким и приглушенным, будто раздавался из-под толщи воды. Поддавшись интуитивному порыву, Джон нырнул в воду, силясь разглядеть детали морского дна, которое казалось недостижимо далеким. Глубоко внизу мерцали огни, переливаясь всеми цветами спектра. Ученый вынырнул на поверхность, но лишь для того, чтобы набрать побольше воздуха и погрузиться в морскую пучину вновь.
   Голос звал его, и Доктор следовал за ним, с каждым движением приближаясь к источникам света, которые теперь окружали его со всех сторон. Память постепенно возвращалась к нему, яркими вспышками проплывая мимо и исчезая в темноте водных объятий. Воздух в легких кончался, но Джон двигался дальше, вспоминая все больше подробностей из своей жизни. Он в институте, защищает диплом, молодой и такой безмятежный. В следующей вспышке был Нью-Йорк и амбиции, что лились через край, заполняя маленькую лабораторию при исследовательском центре. Всплеск рядом – и вот перед ученым лица тех немногих людей, которых он мог бы назвать друзьями. Но голос, такой близкий и одновременно далекий, звал его глубже, на самое дно. Доктор почти коснулся пальцами последнего мерцающего огня, как запас воздуха окончательно подошел к концу.
   Джон открыл глаза и вцепился пальцами в плечи, которые только с первого взгляда казались хрупкими. Ремни больше не сдерживали его тело, и ученый цеплялся за своего спасителя как утопающий. Пелена, застилавшая взор, постепенно тускнела, давая возможность разглядеть очертания комнаты и предметов, сначала размыто, а потом все четче и резче. Доктор почувствовал легкое прикосновение к своей щеке, и, подняв глаза, увидел женщину, которая с беспокойством смотрела на него.
- Ваше Величество… - Джон помнил свою спасительницу, он даже знал, кто она, но почему его сердце забилось чаще при взгляде на нее, ученый пока не мог себе ответить. Память возвращалась отрывками, и он знал только то, что она важная для него. Быть может, даже слишком.
   Встав с кресла, все так же опираясь одной рукой о подставленное плечо, Доктор осмотрел комнату. Металлический пол и стены, холодные и гладкие ранее, теперь же были испачкана кровью. Казалось, он сам стоит по щиколотку в крови своих мучителей и тех, кто посмел встать на пути у «спасательной миссии».
- А где же остальные…эм…солдаты? - Кроме них двоих в помещении никого не было. – Не могли же Вы рисковать жизнью и прийти сюда в одиночестве! – Сил было мало, но необъяснимая внутренняя тревога за его спасительницу была сильнее физической слабости. -Это так глупо. Вы могли пострадать, и что бы тогда было со всеми нами и со мной? – Слова вылетали сами по себе, опережая ход мыслей и памяти, которые не поспевали за велениями сердца.
- Я ведь так сильно… – Джон уже почти мог стоять, и головная боль постепенно отступала, а разум прояснялся. От осознания того, какие слова вырвались в следующую секунду, Доктор улыбнулся. -…люблю Вас!