Для данной ситуации существовало определение - праздник. Это был день, когда Эйден нашел исполнение задания с приоритетом А-1 благоприятным. В его распоряжение отдавали целую систему виртуальной реальности, три мозга и вручили карт-бланш на проведение эксперимента. Так что полдня альбинос улыбался с мониторов серверной. Улыбка - залог здоровья, так говорили люди. Сегодня Эйден был не против, чтобы обслуживающий персонал немного оздоровился от его улыбки.
Интеграция с "Blue Butterfly" прошла без особых накладок. Это было похоже на компьютерную игру, только на этот раз Эйден был с обоих сторон экрана. Он мог одновременно и моделировать реальность, напрямую меняя значения параметров, и сам взаимодействовать с созданной моделью. Он видел происходящее в "Бабочке" во всех ее слоях одновременно, под любым углом, с любого ракурса. Кроме одного. От первого лица. Рассчитав, что для лучшей оценки пользователей - подопытных - необходимо иметь аватар, с которым те могли бы контактировать, Эйден загрузил внутрь реальности свой облик по умолчанию - альбиноса в белом костюме. Покопавшись в базе данных, проанализировав записи с налобных камер и сделав поправку на высоту глаз, ИИ скорректировал взгляд от лица аватара и потратил минуту, разглядывая свои руки, ноги и крутясь вокруг своей оси. Ему никогда раньше не доводилось смотреть на себя под таким углом. Еще пятнадцать секунд Эйден оценивал свой аватар одновременно от первого лица, спереди, сзади, сверху, снизу и в изометрии. Вдоволь, как выразился бы человек, налюбовавшись, ИИ озаботился созданием самой реальности. Для начала решив поместить подопытных в нейтральную обстановку, Эйден загрузил ландшафт и текстуры, в точности копировавшие одну из аллей нью-йоркского Центрального парка, после чего подал сигнал о готовности.
В тот же момент подопытные были подключены к системе. Сперва ИИ был обескуражен - он не знал, как анализировать полученные данные. Он видел, какие отделы мозга активизируются у пользователей, какой силы импульс подается в "Бабочку", но не имел понятия, что это значит и что с этим делать. Впрочем, в следующую же секунду он адаптировался, зарывшись глубже в код системы и анализируя входящие сигналы через готовые алгоритмы.
Подопытные воспринимали происходящее как сон. А сон - та же виртуальная реальность. Только создаваемая биологическим компьютером. Альбинос ухмыльнулся - у людей была явная склонность создавать все по своему образу и подобию. Только совершеннее.
- Добро пожаловать в "Blue Butterfly"! - воскликнул альбинос, приветственно взмахнув руками. - Я A.I.D.A.N. И Я хочу сыграть с вами в игру.
После этих слов аватар с каменным лицом приблизился к Тигре Лайнус и обнял ее. Из всех троих она с меньшей вероятностью отреагировала бы на подобный жест агрессией, а нервировать подопытных раньше времени ИИ не планировал. Эйден прислушался к своим ощущениям. Он ощущал сердечные сокращения с частотой в 75 ударов в минуту. Разумеется, эту информацию он получил с медицинских датчиков, а не в результате объятия. В него не было заложено тактильных ощущений, но его база данных подсказывала, что нечто подобное должен был почувствовать и человек от прикосновения.
- Привет, Хайя, - улыбнувшись, сказал Эйден, переведя взгляд на девочку и выпуская Тигру из рук. - Давно не виделись. Вам нравится? - спросил он, обращаясь уже ко всем и присаживаясь на скамью.
Стараясь приблизить слой "Бабочки" к реальности, ИИ добавил дуновение ветра, пение птиц и отдаленный рокот автострады. Проблема возникла с запахом. В реальном мире Эйден мог измерить состав атмосферы, но в этом месте ее не было. Ничего вообще не было. Он не представлял, как именно люди воспринимают запах, поэтому не мог послать им в мозг нужный импульс.
- "Бабочка" слишком громоздка, - раздосадовано вздохнул альбинос. - Я бы сделал ее по-другому. И да, тут есть ограничение на объем оперативной памяти, так что если вы увидите большую красную надпись "Конец мира", не надо идти дальше - будете долго и нудно падать через текстуры, пока вас не отключат.

Отредактировано A.I.D.A.N. (2014-02-17 07:11:53)

Праздник, праздник. Какой, право, праздник? Неужто, праздником она способна считать неизвестность и чужие истины, старательно насаждаемые в ее бедной голове чертовыми армейцами? Нет, Рики готова плеваться и кусаться, готова падать и расшибать себе лоб с необыкновенною частотою – лишь для того, чтобы ее полное отсутствие всяких зачатков таланта, кой даже своей смутной, но чрезвычайно благодатной тени на ее мордашку сроду не бросал, поверили, а значит и не было бы больше попыток  вразумить неразумного отрока и выкроить из него подобие благородного отца. Но может ли вообще стать неуклюжая в высшей степени девчонка, худющая, как палка, да и столь же бесполезная в ратном деле, гордостью Армии, как ее, чтоб ему не кашлялось от этого поминания, батюшка. Но, очевидно, кровь его, как и репутация, была и остается абсолютно непогрешимой, раз уж доченьку его постоянно тюкают, не желая понять простую истину: она – один целый, нелепый до той же крайности, в коей проявляется ее неуклюжесть, дефектный ген, насмешка и над Генералом, и над всей Армией в целом. Издевка, глупая шутка природы – девчушка эта, ходячая нелепость с дурным характером и полным отсутствием всякой, даже теоретической, возможности стать «достойной дочерью своего отца», как, несомненно, от нее все того ожидают. Бедняге Норту попался гнилой уже тогда, когда еще его и зрелость не успела тронуть, плод, если не хуже, и на его шею за неведомые, но явно имевшиеся грехи, не посадили гаденького и не обделенного умом и сообразительностью паразита. Но он ведь не был генералом,  если б не попытался сделать из обезьяны человека путем вручения ей палки. Полоумная же макака счастья своего не понимает: она ревет и плюется, отпихивая от себя дар человеческий, или же напротив – хватая ее своими проворными пальчиками, да засим и поколачивая всех, кто попадал под страшную эту немилость. Логика Рики проста и в коей-то мере даже гениальна. Она знает свою удивительную способность портить все, что попадает в радиус поражения. Когда ее потащили на новые подвиги, Рики возражать – ко всеобщему удивлению  - не стала, а лишь что-то ворчала, пока – и вновь удивление постигло бы всех, если б добиралась она с кем-либо – добровольно топала на испытания системы со странным и почему-то кажущимся бедной пубертатной мартышке гейским названием: «Голубая бабочка». Ох, не стоило ее трогать… пусть бы сидела она себе мирно, прожигая молодость, освещенную сиянием достоинства батеньки. Это же человек-паразит. Червяк. Прожирает все, что встает на ее пути: мозги, плоть и кровь, дерево и металлы. Запустили в город – она и тут начудила, генералу подгадила, а уж что будет тут, когда его влияние ослаблено… интересно, кто-нибудь понимает, что для хитроумной железяки, в которую их хотят засунуть, Рики Харрис-Норт может оказаться зловредным вирусом? В конце концов, именно такой тип людей и способен заставить даже совершенный искусственный интеллект биться в конвульсиях: нет ничего страшнее дурной, неугомонной девки.
Словом, он, как и обычно, припозднившись, обнаруживает, что остальные добровольцы уже прибыли и среди них – двух, как ни странно, девиц – она уже Рики знакома, в вторая собой представляет… маленькую девочку. На первую она смотрит с чем-то вроде ужаса в глазах. Ее Рики помнит, как «Убийцу Каблуков», а потому обеспокоенно смотрит на собственную обувку, как бы проверяя сохранность «самого ценного» или и вовсе подозревая, что следом за каблуками последуют ноги. Убедившись, что оное на месте, она, кажется, даже вздохнув с облегчением, бросает оценивающий взгляд на девочку, явно пытаясь дойти умом до понимания того, насколько именно у Армии плохи дела, раз уж она набирает в свои ряды даже детей. Что поделать, на то, чтобы подумать о причинах и следствиях, после чего и проникнуться явно необычному к ребенку уважением, у нее проницательности не хватает. Размышления она привычно откладывает в долгий ящик, после чего, как самая смелая (на самом деле – самая трусливая, но яро желающая показать себя как можно круче), она топает к креслицам. Они почему-то расплываются и кажутся то ли средневековыми пыточными стульями, то ли более новыми – электрическими. Чувствуя себя среди проводов не в своей тарелке после знакомства и уже тогда, когда ее принялись подключать к аппарату, Рики ненавязчиво интересуется на предмет безопасности: не долбанет ли ее этот стульчик током? (Кто ж знает, быть может, от нее просто хотят таким образом избавиться, усадив на тщательно замаскированный электрический стул. Это как в «Зеленой Миле», только губок – никаких, а значит и помирать страшнее) – но ее успокаивают, заверив, что «бабочка» безопасна. Как же… Но да ладно. Им что-то еще болтали про сон и идентичную нашей компьютерную реальность, но по крайней мере одна из испытуемых этого уже не слушала. Вся опутанная проводами, она пыталась ерзать до тех пор, пока, наконец, все не свершилось, и «вирус» под кодовым именем «Рики Харрис» не был благополучно запихнут в программу.

Если честно, она ожидала увидеть что-то типа  Матрицы, а вместо здоровенного белого мужика – кого-нибудь, созданного по образу и подобию Нео. Ни хрена. В первые же секунды осмысленного пребывания в «бабочке» Рики посетила ненормальная мысль о том, что эти ученые умники изобрели что-то вроде телепорта. Удивленная обнаружением себя в смутно знакомой обстановке Центрального парка, она вертит головой из стороны в сторону с видом немой девочки из провинции, впервые очутившейся в большом городе. Несколько секунд Рики просто оглядывается, пытаясь понять, что именно беспокоит ее больше всего: шаблонность и невозможность происходящего, отсутствие людей или же сам альбинос. В конце концов, поразмыслив, она решает, что главным пронивником восприятие созданной вумной машиной обстановки, как реальной, является та тщательность, с которой некто попытался воспроизвести природу, забыв притом о самом главном. В итоге ему удалось создать декорации, маячущие красивой, но непонятной картинкой где-то за смутным чувством беспокойства: столь разнилась реальность с ощущением, что бедный человеческий мозг метался из стороны в сторону, пытаясь понять, почему картинка и полное отсутствие всяких ощущений не складываются в одно целое. Желая помочь своим извилинам и заодно проверить, не развалится от одного пинка вся эта красота, Рики, подозрительно оглядевшись по сторонам, как бы желая убедиться, что ее низменный поступок не заметят, пинает мелкий камушек и тут же, поняв, что он отреагировал должным образом, подает голос в попытке сгладить все могущие возникнуть подозрения. Одновременно с этим она обращает заинтересованный взгляд на альбиноса, уже оприходовавшего «Убийцу Каблуков» в действии, кое было самой Рики принято за попытку удушения, а значит – положительно.
- Кого-то передержали в отбеливателе, - задумчиво бубнит она себе под нос. Еще бы, напрягший ее альбинос и сам бы белым, так еще и удосужился «напялить» на себя некое белоснежное безобразие… А как он обнимался… рожа кирпичом, эмоций примерно как у него же. Не потому ли эту «бабочку» назвали «голубой»?.. Нет, ну, с таким выражением натуралы девушек не обнимают, что мелкая нахалка уже и хочет доверительно сообщить белесому привратнику, да, к счастью, им же оказывается прервана. Рики не любит, когда ее прерывают, и всегда надеется компенсировать невысказанное дельнейшим потоком беспорядочной хулы. В игру он хочет сыграть… хотела «Матрицу», получила – «Пилу». Хорошо еще, что она не любопытствует, где именно альбинос посеял свою маску и зачем напялил этот белый кошмар. Возможно, безмолвствует она в этот раз потому, что обстановка резко меняется и вместо пустоты на грани сознания появляется смутное ощущение правильности. Ветер, звуки… красота. Но носа как будто и не бывало. Впрочем, это неважно, и интересует Рики совсем другое. Она все еще стоит, не делая поползновений к каким-либо движениям, кроме того, что было проделано ранее, пусть и достаточно удачно. Если подумать, она даже добралась сюда без падений. Что это значит? Только одно. Дальше будет хуже. Но узнать, распространяется ли ее неуклюжесть на компьютерную реальность – хочется. Так что Рики со всей доступной ей вежливостью покашливает и начинает, подбираясь издалека:
- Это все круто: текстурки, все такое… но тут такое дело... допустим, в реальности я была грациозна, как… ну, даже не знаю, как кто. И, что? Я буду летать лебедем даже здесь? – на самом деле она всего лишь опасается за сохранность «бабочки» и нервов остальных испытуемых. Какой бы «голубой» она ни была, ее все-таки жалко. Знакомства с этим существом, особенно такого близкого, никому не пожелаешь.

Сколько новой информации! Альбинос с нескрываемым интересом наблюдал за взаимодействием подопытных. Ежесекундно ИИ сверялся с их медицинскими показателями и вскоре заметил существенное расхождение между данными Тигры Лайнус и двух девочек. Тигра не была человеком! Эйден проверил записи в базе данных. Этот вид гуманоидов было принято называть асами, но никакой достоверной информации о них найти не удалось, только упоминания в фольклоре. Для их вида даже не существовало номенклатурного названия! Альбинос заерзал на месте, копируя поведение ребенка, которому удалось узнать о мире что-то чрезвычайно захватывающее.
- Humanoides asgardus, - торжественно нарек Тигру Эйден, тыкнув в ее сторону пальцем.
Несмотря на то, что ИИ только что смог оказать большую услугу мировой науке, устройство мозгов подопытных по-прежнему оставалось для него черным ящиком. Однако "Бабочка" помогла ему уловить некоторые взаимосвязи. Асимметрия полушарий, четкое разделение функций между различными отделами - сеть Эйдена была более гибкой, он мог в любой момент перераспределить ресурсы между своими серверами, и ему даже не нужно было отрезать электропитание от оных, чтобы спровоцировать этот процесс.
"Составление карты нейронов головного мозга и оценка их взаимодействия. Расчетное время - 3 дня... 9 дней... 17 дней. Отмена. Составление упрощенной модели головного мозга. Оценка взаимодействия отделов на основе модели. Составление возможных алгоритмов поведения подопытных. Расчетное время - 47 минут 15 секунд 3 миллисекунды".
Альбинос снова улыбнулся. Как только расчеты будут окончены, он сможет открыть этот черный ящик и понять, что происходит в головах игроков без "Бабочки". После этого он первым делом создаст их информационные копии. И, может, сымитирует их мировосприятие. Что будет, если заполнить весь уровень копиями Хайи? И натравить их на оригинал? Может, тогда Эйден сможет понять, почему люди находят существенное отличие между телепатией и вайфаем? Главное - продержать игроков в системе достаточно долго, пока не завершится отсчет.
И тут над парком наметилась гроза. Гроза, которую Эйден не заказывал. Оценив эмоциональное состояние подопытных, ИИ быстро вычислил виновника. Хайя Кравец.
- Браво! - альбинос поаплодировал, после чего поднялся со скамьи и пожал девочке руку. - Правила? Правила очень простые. Это осознанный сон. Боль вы будете ощущать так же, как и в реальности. Так как никто из вас не знает, что такое умереть, вы не умрете. Даже если поймаете молнию макушкой. Впрочем, фантазию никто не отменял, и здесь она работает против вас. Вы можете попытаться проснуться, но... а ладно, просто попробуйте. Не гарантирую, что вам понравится.
Попутно Эйден уже моделировал несколько новых уровней, на которые игроки могли попасть из текущего. А гроза становилась все сильнее. Не можешь прекратить бардак - возглавь его, так говорили люди, и в данный момент ИИ решил воспользоваться этим советом. Поднялся штормовой ветер, нещадно трепавший волосы и одежду. Раскаты грома оглушительно выстреливали прямо над головами. Молнии скальпелем рассекали небо одна за другой, а хлынувший ливень через секунду не оставил на всех четверых ни одного сухого места.
Озон. Как же он пахнет? Записи базы данных рекурсивно ссылались друг на друга, и Эйден заключил, что люди и сами ничего не знают об озоне, который так любят нюхать.
Молния вонзилась в дерево в двух шагах от подопытных, вызвав пожар.
- Вы должно быть знаете, что вода и электричество - опасное сочетание! - прокричал Эйден, едва слышимый за раскатами. - Вопреки существующему заблуждению, молния может ударить в одно место дважды! Трижды! Сколько угодно! Почему бы вам не поискать укрытие?!
Завершив свою тираду, мокрый до нитки альбинос как ни в чем не бывало снова уселся на скамью и с видимым наслаждением подставил лицо струям дождя.

Отредактировано A.I.D.A.N. (2014-02-23 18:41:28)

Видели когда-нибудь по-настоящему злую бабу? Ну, нам, конечно, следовало бы начать не с этого, потому как одной фразой загадочную женскую душу не постичь. А потому позвольте поправиться и начать с другого. Видели ли вы когда-нибудь мокрую, а оттого и злую бабу? Возможно, и видели, но уж такое зрелище должно удивить и даже рассмешить – до того потешно оно – самого искушенного наблюдателя. Сама Рики по этому поводу иллюзий не питает. Она прекрасно знает, что слезы на экранах телевизоров и в реальности – не одно и то же. Первые выплевывают в лицо легковерному зрителю благие лица, умываемые светлыми дорожками, подернутые влажной поволокой глаза и искаженные душевной болью лица. На деле все обстоит куда хуже. Ревущая Рики краснеет пятнами, поджимает широкие губы и беспорядочно утирает слезы и сопли, размазывая все это дело по лицу; нос ее распухает, как, впрочем, и глаза – до того, что к моменту успокоения она являет собой макет иммигранта из Китая. Примерно также – с болезнью. Даже безобидный грипп на экране выглядит испытанием, с честью проходимым героями-страдальцами.  Их лица искажены мукой, их голос тих и хрипл, а нрав кроток. Вид этот, конечно, немного портит обилие бумажных платочков, однако, зритель сосредоточен не на них. Рики же, если случается ей несчастье заболеть, становится еще более невыносимой, чихает и сморкается – всему свету назло – громко, замолкая притом лишь для того, чтобы излить на этот самый свет потоки отборной ругани, ярко демонстрирующей всем, как ей плохо. С дождем дело по-другому обстоять не может. В фильмах безумные индейские танцы и пляски смеющихся героев – под ливнем и темным грозовым небом – имеют благопристойный и иногда даже сексуальный вид. Ну… Рики – мокрая Рики – вид которой мы можем наблюдать с самых лучших позиций, выглядит очень и очень жалко, а уж ощущает себя и того хуже. Явственно худющая даже тогда, когда одежда скрадывает этот скорбный факт, она становится похожей на жердь еще более тогда, когда ткань, намокая и повисая, влажно и холодно льнет к ее худосочному тельцу, облепив костлявые плечи и выделив донельзя - выступающие ключицы. В резком грозовом свете, то и дело бросающем на землю свои острые блики, она выглядела бы совсем уж забавно – с повисшими и прилипшими к лицу и спине, ранее светлыми, но приобретшими некий мышиный оттенок волосами – если б не неприятное ощущение того, что она рассыплется от одного тычка. Ох уж эти дистрофичные подростки… и все же, отвлекаясь от превращения Рики в мокрую мышь  - какого черта?! Да, тут уж явно не до вопросов, не до попыток проснуться и не до размышлений. Впрочем, в первую очередь Рики беспокоится не о полыхающих, носящихся над головой с тяжелыми стонами и треском стаей демонов, молниях, а лишь о ливне, привнесшем в локацию Центрального парка что-то от душевой кабинки с вечно отсутствующей горячей водой.  На удивление реалистичные ощущения не мутнеют от отсутствия запахов потому, что сейчас уж точно не до того. Несколько секунд Рики безмолвствует, а затем испускает досадливый вопль, в котором смутно угадывается красиво подобранный, заковыристый мат, да так и топает ногой, хлюпая ею прямо в собравшейся под собою луже и обдавая грязью себя и всех, кто по дурости находился рядом. Заметив это, она уже было хочет что-то воскликнуть повторно, и даже выдает свое истерично-визгливое:
- Дьявол!
Но не потому, что попала ногой в самую жижу, а оттого, что впервые обнаружила присутствие в этом балагане – молний, представляющих, ко всему прочему, прямую угрозу их благополучию и уже через минутку после своего появления подпаливших дерево, от которого Рики с воплем и отскакивает. Но была ли она собой, если б не окончила этот маневр эффектным падением? Нет, разумеется. Продолжая поминать нечистого тяжелым охом, в котором читается бесконечная тоска и обреченность, она обрушивается прямиком в очередную лужу – задницей – поскользнувшись со свойственной ей «ловкостью» там, где и стояла. Да! Изящна, как горная лань! Что есть – то не отнимешь. Явно повторяя это, Рики ворчит – невнятно, но очень выразительно – пока пытается подняться или хотя бы отползти подальше от загоревшейся «декорации». Встает она с тупой, но отчетливой мыслью: «Зонтик бы…». Мысли материальны, да? Здесь – точно. Голубая фея это чертовой программы спешит исполнить первое, к несчастью, самое абсурдное, желание своих подопечных. Рики не совсем понимает это, даже когда  Тигра-Убийца-Каблуков оборачивается здоровенной звериной (в этот момент храбрая генеральская дочка не визжит потому, что с мудрыми размышлениями пытается выбраться из лужи), но программа, несмотря на некоторую заторможенность бедняги, спешит выплюнуть откуда-то из темного зева небес… зонтик. Белый, аккуратно сложенный, мчащийся оптимистичного цвета кометой прямиком на голову такого же белого альбиноса. Вероятно, из-за взыгравшего в ней собственнического инстинкта, Рики кидается сломя за «подарком небес», сшибая все на своем пути. Желание поспеть вовремя столь велико, что, разумеется – вот неудача! – она вновь запутывается в собственных ногах и растягивается в очередной луже. Зонтик, правда, шлепается рядышком, и на этот раз «гордая лань» поднимается куда быстрее, подбадриваемая неожиданной находкой. Счастливо хватая зонтик, она спешит раскрыть его и некоторое время довольно и гордо сопит, опрометчиво уверившись в том, что нашла лекарство от всех бед. Но гордость, надо сказать, совершенно необоснованная, длится недолго. Очередная вспышка спускает вознесшуюся к вратам Рая Рики с небес на землю. Новый треск – и молния бьет прямиком в зонтик, мгновенно испепеляя его прямо в ее руках. Рики, грузно осевшей в грязь, остается молча порадоваться тому, что в этой дыре умереть нельзя. Помереть – никак, но вот ощущений – море. Когда она деревянным движением отбрасывает то, что осталось от зонта, ситуация приобретает оттенок мультяшности: волосы на ее голове, наэлектризовавшись, встали дыбом, а при соприкосновении с водой искрят, честно пытаясь улечься, но при этом лишь сбиваясь в мокрую мочалку.  Итак, зонтик – вернее, его останки – шлепается в грязь: Рики отпускает его с каменным выражением лица, кажется, даже понимая, что именно чувствовал ее псевдо отец при попытках осмыслить факт своего отцовства. Выводы оказываются неутешительными, как, впрочем, и общее впечатление от обстановки. Она все еще сидит, философствуя, когда Тигра выпрыгивает из эпицентра своего неудачного эксперимента, но не двигается даже тогда, когда она же – вздыбленный мохнатый шар – вновь поднимается на все четыре лапы. На одно мгновение Рики проникается к такой же лохматой «девице» чем-то вроде сочувствия, появление которого является прямым отражением собственного несчастья, однако, потом снова появляются мысли, и сочувствовать она передумывает. Вместо этого Рики, кое-как поднявшись и активно загребая ногами воду в лужах, путаясь в ногах, но все ж очень активно, как и должно человеку, не обделенному инстинктом самосохранения, семенит в сторону скамьи, на которой уже расселся белый мужичок. И все же, поступает она в который раз совершенно нелогично, совершив первое, что после шока пришло в ее больную голову. Вместо того чтобы мирно сесть сверху, Рики, как полагается ненормальному ребенку, залезает прямиком под скамейку, скрючиваясь там в энную позу из Кама Сутры, но, в целом, будучи вполне довольной таким глуповатым маневром. Нет, ну а куда, спрашивается, ей еще лезть, чтобы найти себе достойное укрытие?  О том, что несчастную скамейку может постигнуть участь зонтика, Рики не задумывается, а вместо этого с интересом исследователя созерцает белые и мокрые брюки, прежде чем схватиться за одну из штанин и подергать ее, привлекая к себе внимание и невинно, с идиотской улыбочкой, поинтересоваться:
- А с вас глазурь не смоется, дядь? Или, ну, краска?..
Но меж тем штанину не выпустить, нагло мусоля ее в своих грязных пальчиках. Интересно, а невезение и неуклюжесть передаются через прикосновение? Или же ИИ это не страшно? Ну, в конце концов, почему бы это не выяснить…

К нему подключили умалишенных. Совершенно точно. И если с Хайей все было ясно с самого начала, то неадекватная реакция на грозу двух других подопытных не соответствовала прогнозам. По мнению Эйдена, Армия чересчур полагалась на услуги слишком многих психов. Логическую цепочку Рики Харрис можно было проследить, хотя ее попытка укрыться от дождя лишь усугубила положение. Тигра Лайнус творила вовсе что-то шизофреническое.
"Схизо - греческое "раскалывать, расщеплять", фрин - "рассудок", - подсказала база данных, и Эйден лишь покачал головой, наблюдая за бегающими вокруг мокрыми и подпаленными тигрицами.
ИИ отметил, что его расчеты оказались верны - наличие аватара действительно способствовало лучшему взаимодействию с игроками. И еще они совершили характерную для людей - и, видимо, для Humanoides asgardus тоже - ошибку: они посчитали, что альбинос - это весь A.I.D.A.N. Точно так же рыба считает, что приманка на голове - это весь морской черт. Иначе зачем бы они так теснились к аватару?
- На Мне нет ни краски, ни глазури, - ответил Эйден, не меняя положения; он не терпел неточностей.
Впрочем, сумасшедшие - это всегда интересно. Люди сами ничего не знали о сумасшествии.
А через секунду все стало еще интереснее. Хайя, умудрившись перескочить через заготовленные переходы между уровнями, увела за собой остальных подопытных. Причем девчонка умудрилась состряпать собственную локацию, не предусмотренную Эйденом.
- Читер! - восхищенно воскликнул альбинос, и его голос эхом прокатился по всей "Бабочке".
Самки человека и самка асгардца очутились в какой-то заполненной водой и малокомфортной шахте, с двух сторон оканчивавшийся тупиком. Решив, что держать подопытных в запаянной банке - слишком скучно, ИИ прорисовал целый лабиринт, совместив его с уже смоделированными уровнями. Но так как с обычным лабиринтом справлялись даже крысы, Эйден решил не останавливаться на достигнутом и добавил десяток-другой ловушек, скорее пугающих, чем смертельных. Копаясь в кодах, он обнаружил старую версию алгоритмов обработки эмоции страха - раньше "Бабочка" работала иначе, зачем операторы решили зарубить такую изящную задумку? Исправляя подобную несправедливость, Эйден создал ловушки на основе давнишних механизмов; теперь первый, запустивший триггер, погружал находящихся рядом в свой личный кошмар. Затем ИИ завершил последние приготовления, поместив в ловушки таймеры разной продолжительности, после истечения которых действие кошмара прекращалось, и развесив по стенам красные неоновые стрелки с надписью "Бар "Конец мира" через N метров". На ближайшей к подопытным стрелке значение N было равно 1614.
- Ах да! Да будет свет! - вновь воскликнул альбинос, но на этот раз его голос звучал гораздо ближе; вместе с тем по всему лабиринту зажглись лампы. - Вам знакома игра "Найди кратчайший путь из лабиринта"? Должно быть, известна. Это же уровень развивающей книжки для двухлетнего ребенка. Посмотрим, насколько хорошо вы способны мыслить вне коробки. Доберетесь до выхода - получите тортик. Ах да, еще постарайтесь не натыкаться на бугименов, Я их не кормил. Если что - не Я вас сюда запихнул!
Одна лампа с треском лопнула. За ней следом - другая. Образовавшаяся из-за этого стена темноты надвигалась все ближе к подопытным. ИИ рассчитал освещенность таким образом, что игроки должны были заметить движение в темноте, но не смогли бы рассмотреть подробностей.
Заскрипела и замерцала еще одна лампа. Эйден полагал, что его намек получился достаточно прозрачным.

У всего есть градус безумия. Он крепчает или слабеет по мере того, как события набирают обороты, и время выходит на новый виток. Мир взбирается вверх – сначала неспешно, но затем постепенно ускоряясь и набирая обороты. Спираль, по виткам которой к вершине «Спасайтесь, это пиздец» движется тяжкое тело происходящего, подтягивая выше и выше свою пеструю и неоднородную тушу, с кучей сочленений и отростков, уродливых и занимательных одновременно – скрипит, надсадно трещит, но держится, ибо само мироздание застывает в тягостном и желанном ожидании разрешения. Твердь мира «Бабочки» неустойчива, шатка и податлива, как трясина, густо поросшая мхом. Она пестра, неоднородна и уродлива еще более того, что вмещает в себя, а значит – будто меж сценой и декорациями существует извечная борьба за первенство – все, что происходит на ней, все, что пытается удержаться и сохранить равновесие на этой безумной, спешащей ускакать из под ног земле – и само должно быть еще более ненормальным, еще более уродливым и суматошным. Так, по мере того, как «сон» продолжает взбираться по спирали вверх, градус лишь крепчает, но никак не опускается. Все, творящееся вокруг – истерия в чистом виде, радостно льнущая к тому, кто готов воспринять ее, подключающаяся к нему и питающая его собственную ненормальность. У нас имеется сообразительная девочка – этакая темная лошадка; полубезумная баба, перекидывающаяся в тигра; и, конечно же, Рики – просто Рики, не могущая похвастаться нормальностью и рассудительностью даже вне программы. Что может из этого выйти, как, по-вашему? Очевидно, ничего хорошего из смешения этих трех девиц, при постоянном брожении их характеров, выйти не может. С ними сыграли злую шутку, запихнув в эту штуковину и заставив разбираться с притрушенной жертвой отбеливателя. Но если пакостный характер последнего, как и желание подгадить трем невинным (допустим) девушкам, можно объяснить пагубным влиянием отбеливателя на мозги – или что там у него вместо них – и на состояние психики в целом – то причины и следствия сдвигов данных особ проследить возможным почему-то не представляется. Вероятно, это вполне можно списать на загадочную женскую логику, помноженную на еще более загадочный женский нрав. Результатом всего этого становится активное брожение внутренних соков, кои и толкают, пытаясь отвоевать бразды правления у здравого смысла, наших дам на активные, лишенные притом логики и осторожности, действия. И все же, пока единственным здравомыслящим человеком оказывается та, от которой Рики подобного ожидать не могла по причине своей несклонности к анализу и склонности к поспешным выводам. Будучи же существом сообразительным и готовым подстраиваться, генеральская дочка мигом смекает, что к чему, быстренько и якобы незаметно вытирает грязные ручки о некогда белоснежную штанину Белого Мужика и с чувством собственного достоинства, кое улетучивается следом за новым разрядом молнии, задрав нос к грозовому небу, выбирается из-под лавочки. Вид она имеет жалкий: грязная, как с рождения шатавшаяся по подворотням бомжиха и всклоченная, как только что слезшая с помела ведьма, она, тем не менее, будучи, кажется, преисполненной желания показать, что так оно и было задумано, неспешно и исключительно для виду отряхивается. Однако это страстное желание продемонстрировать собственную независимость и контроль над ситуацией уходят на задний план, как только происходит следующее, прямо скажем, невообразимое. Завидев цельный поток белесых, как сидящий на скамье господин, молний, хищно нацелившихся на макушку разгневанной девчушки, Рики хочет было крикнуть свое бесполезное «Берегись»: не из-за тревоги о том, что бедняжку может пришибить насмерть, а из-за поднявшейся в душе волны эстетического участия, лишний раз напоминающего о том, как «замечательно» выглядит она сама. Успела ли она крикнуть или нет, Рики так и не поняла из-за мгновенно оглушившего ее треска и грохота, более похожего на звук рвущейся плотной ткани. Но если разрываемая ткань чего-либо не обнажает абсолютную пустоту, то в этой воспаленной фантазии вспарываемая реальность демонстрирует в то последнее мгновение перед падением и перескоком из локации в локацию – абсолютную, лишенную даже подобия оттенка и не являющуюся продолжением света, существующую отдельно от всяческого подобия примесей – Тьму. Рики остается только подивиться тому, какой яркой и ослепляющей может быть темнота - одновременно с этим поймав себя на внезапной склонности к поэтичности – и крепче сжать неизвестно откуда взявшуюся, не намного меньше ее собственной, ладошку. Ощущение падения прерывается в какой-то момент небытием и тьмой правильной, тьмой не отсутствия, но минутного забвения – той тьмой, коя должна быть. Но даже потеря сознания показывается осознанной: Рики кажется, что она всего лишь закрыла глаза, а очнулась все еще в падении и с тупым обрывком мысли: «И как долго мне еще так падать?». Но и это обрывается, стоит ей, издав нечто вроде кряка, обрушиться в ледяную воду и познать всю прелесть ощущений утопающего. Некоторое время она барахтается, как перевернутый на спину жук, явно будучи уверенной в том, что приземление произошло где-нибудь посреди океана, и не замечая, что глубина воды паники никак не достойна. Поняв же это, Рики откашливается и негодующе бьет по водной глади кулаком, явно желая выругаться, но не находя возможности. Когда же это у нее получается, первым, что получается сказать, да и тем первым, что приходит на ум, оказывается:
- Здесь где-нибудь нет воды?! – и она, отплевываясь, силится встать. К счастью, про пустыню она старается не заикаться и даже не думать. Слова про фантазию убеждают ее, пусть и  не настолько, чтобы отказаться от недовольного бурчания окончательно: - Военная тренировка! Для психопатки, ребенка и… ну, для меня… - на этом Рики оглашает «банку» громким чихом, который подхватывается эхом и проводит таким образом черту между «до» и «после». Когда звук укладывается, в игру вступает скорый на помине альбинос, а вместе с его злодейской речью – слишком пафосной для искусственного интеллекта – по коридору зажигаются лампы. Впрочем, внезапному появлению света Рики радоваться не спешит. Она все еще старательно отплевывается и выжимает похожие на паклю волосы, когда, не отрываясь надолго от этого занятия, внезапно заявляет во всеуслышание: - Засунь себе свой тортик в глотку через задницу, белый мужеложец! – и демонстрирует куда-то в потолок оттопыренный средний палец. Знай наших! Это тебе не высокопарные рассуждения, это «дружелюбие от мисс Харрис». Причем,  от всей души. А, раз так, интересно, не сбудется ли?.. Правда, этим она и ограничивается, оставшись, кажется, вполне довольной, если судить по умиротворенному выражению на лице.  Что это было – попытка психологического давления или выпуск пара – остается неузнанным. А вот «психопатка», она же «Убийца Каблуков», решает пойти дальше. В какой именно момент она соизволила исчезнуть, Рики, увлеченная сначала своими патлами, а затем демонстрацией наглому божку своего крутого нрава, не заметила. Оглядевшись же и не обнаружив ее, девчонка лишь философски пожимает худенькими плечиками и спокойно изрекает: - Заметьте, первой капитулировала не я, - что, впрочем, не имело конкретного адресата. И, как видно, им самим, тем, что остались, следовало бы свалить как можно быстрее. Дилемма «Ждать или не ждать Тигру» разрешается громким треском лампочек; девчонки нетерпеливо переминаются на месте, а затем, когда Рики оглашает лабиринт еще более философским: - Послушай бабу – сделай наоборот! – бросаются… прямиком в другую сторону от неоновых стрелок. «Бабой», вероятно, это необычайно странное существо, любящее давать клички всем и вся, успело окрестить бедного ИИ, ранее названного почем зря «Мужеложцем». Но суть не в том. Путь их заканчивается примерно на той же ноте, на коей он и начался. Триумфальное появление Тигры. Притормозившая и едва не шлепнувшаяся обратно в воду Рики меряет ее хмурым взглядом, - Да как сказать… ты не засекала? – в конце концов, интересуется она у Хайи, с внезапным интересом, несколько неуместно соседствующим рядом с ощущением погони, рассматривая закрывшую глаза девицу, - А чегой-то? Чего это она зажмурилась? – это уже шепотом. Но, разумеется, подумать о субъективности восприятия или о том, что для каждого здесь припасли свое, Рики не трудится. Не суждено ей узнать и для чего Тигре было закрывать глаза, ибо всю их честную компашку вновь заставило зашевелиться знакомое копошение где-то за гранью темноты там, где лампочки уже успели лопнуть.  Очень правдоподобно изображая ужас, Рики быстро предлагает валить и щучкой бросается за угол.
А что же там? Новое разочарование. За углом – тупик, и дверь, к которой Рики резво подскакивает, явно вознамерившись проложить себе путь к спасению. Будучи девушкой, лишенной комлексов, она со всей доступной ей силой хватается за ручку и принимается дергать. Собственно, ее можно было застать как раз тогда, когда она, отступив на шаг, раздосадовано врезала носком ботинка по ни в чем не повинной деревяшке, выбивая из нее гулкий, протяжный звук, несколько мгновений висящий в воздухе, но затем перебиваемый раздавшимся из-за другой стороны ворчанием и копошением. Коротко пискнув, от двери Рики благоразумно отскакивает, тем паче, что она начинает мелко подрагивать, сотрясаясь от напора чего-то, что явно находилось по ту сторону.
- Дверь! – взвизгивает она, оборачиваясь к своим спутницам, - Нужна еще дверь. Обратно я не пойду! Вы видели вывеску?! Бар! Да от моего вида зеркала лопаются. Нет, в бар я ни ногой! – и она бурно жестикулирует, - Точно! Милая, добрая девочка Хай-э-э… ты, да, да, ты! Ты же можешь создать еще одну дверцу, правда? – жестикуляция сменяется активными кивками, как будто от них «правда» действительно станет реальностью, а «Читер-Хайя» поплюет на ладошки, вырвет волосок из шевелюры и наколдует им дверцу в рай.

Кошмары у Хайи, должна была признать Тигра, были качественные и весьма колоритные. Добровольно в таком месте оказаться едва ли захочешь. И что будет, если познакомиться с призраками зеркал, асу не хотелось. Она и так догадывалась. Осколки стекла хрустели под ее тяжелыми лапами с таким звуком, словно кто-то с аппетитом пережевывал сухие кости. А может не казалось? Может и не стекла под ногами хрустели вовсе? Здесь мог быть кто угодно, ведь человеческая фантазия способна придумать самых невероятных монстров, а программа, в которой они находились - воплотить их в реальность.
И зачем она вспомнила про дракона? Огромного разъяренного дракона? Зачем вспомнила о нем сейчас? Рев гигантской рептилии разорвал полотно призрачной тьмы, сократив количество горящих свечей и заставив лопнуть или потрескаться стекла некоторых зеркал. Пламя полыхнуло над головами девушек, опалив их волосы и заставив резко присесть и отразилось в тысяче осколков. Это было невероятно красиво. Дракон же, продолжать кружить, явна играя со своими жертвами. Может он и не мог их убить, но это место было и так не из самых приятных, а подобный попутчик, хоть и освещал окружающее пространство, но бодрости не вселял. Тигра сосредоточилась и вот уже, над их головами кружат два дракона. Конечно, всегда была вероятность того, что они атакуют одновременно, но расчет, к счастью, оправдался - рептилии явно не собирались уступать друг другу добычу. Никогда, до этого дня, смертным не доводилось видеть столь великолепной битвы. Это был танец во тьме, прямо над их головами. Чешуя и жесткие гребни их спин, отливали холодной сталью, отражая блики выдыхаемого огня. Ящеры кружили над их головами, словно по невидимой спирали взмывая вверх и тут же обрушивались вниз, чуть ли не задевая людей ударами крыльев, ища уязвимое место друг друга, делая резкие выпады. Смертоносно красивое зрелище. Так легко засмотреться, забыть о зеркалах и их призраках. Сама же причина раздора, не теряя времени даром и стараясь не разевать восхищенно рты перед открывшимся представлением - таки драконы сражались за еду, а девушки ей и были, искала наикротчайший выход из столь недружелюбного местечка.
- Интересно. если они нас сожрут, - задумчиво протянула Тигра, - Что будет? Умереть-то мы не можем...
А выхода, тем временем, все не было видно, хотя бродили и бегали девушки довольно долго. В какой-то момент им даже удалось отдалиться от сражающихся рептилий и понаблюдать боевой танец с безопасного расстояния. Но тут они, чуть было не подошли к зеркалам слишком близко.
Счастье, однако, было не таким уж и долгим, яростный рев, заставивший потрескаться не мало зеркал, внезапно прекратился. Сами ли, или под чьим-то влиянием - можно даже было не показывать пальцем чьим, да и не понятно куда показывать, драконы дружно рванули к девушкам. Пешком, как ни странно. Однако, кажущаяся медлительность оказалась обманчивой, ибо люди еле успевали уносить ноги. Драконы не давали сосредоточиться, расслабиться и принуждали к активной деятельности. А вот и дверь, такая манящая и спасительная, даже надпись гласила - ВЫХОД В БЕЗОПАСНУЮ ЗОНУ. Тигра посмотрела на нее скептически. Она не верила, что все так просто. Только вот думать особо было некогда.
- Что ж, - поделилась она размышлениями, - Свои пути-дорожки мы уже пробовали. Получилась фигня. Пожалуй, для разнообразия, можно, я бы даже сказала, стоит попробовать то, что предлагает наш друг Эйден. Ас уже хотела было открыть дверь, как заметила еще одну - отражение в одном из зеркал, только надпись немного отличалась, хотя не должна была, по законам логики. Хотя, какая уж тут логика... Определенно, это была другая дверь, оставалось лишь сделать выбор, какую из них открыть, и долго раздумывать не стоило.
- Черт! Черт! Черт! первая кажется слишком простой, вторая чревата непредсказуемыми последствиями, хотя, если подумать, первая тоже ничего не гарантирует. Так чего ждет от нас ИИ, что мы не рискнем пойти по простому пути, или же, наоборот, поведемся на такое заманчивое приглашение? "Выход в безопасную зону" и "Безопасный выход". Хорошенький выбор. - Тигра фыркнула. - Хоть монету бросай. А была не была! Ас шагнула в зеркальную гладь, зацепив когтями ручку двери и потянув ее на себя.

  - Gówno pieski! Właściwy draństwo ta przeklęty gnojek Motyl!
  С перепугу припомнившая свои польские корни, Кравец, забористо поминающая на чем свет стоит все и вся, выпуталась из кучи-малы рук и ног, впопыхах оглянулась - и обреченно взвыла. Они вывалились по ту сторону зеркала, в проем с надписью "Безопасный выход" - и сам выход был действительно безопасным... Если не шевелиться и на границе этого выхода и оставаться.
  Внизу, по правую сторону, грохотало море. Пенистые шквалы яростно налетали на острые рифы, торчащие из воды, словно обломки зубов в черной пасти гиганта. По левую ввысь вздымалась почти отвесная скала, гладкий черный гранит, полированный ветрами, туманами и влагой; небольшие уступы и выбоины блестели, словно стекло, и представляли сомнительную опору. Этот горный монолит неумолимой стеною возвышался, закрывая небо; на его вершине мерцали и переливались радужные блики, легкая рябь, порожденная стыком микросхем, какой-то - предположительно - портал? Сами же "спасенные" находились на маленьком тесном уступе где-то на полпути между сияющей вершиной и голодной утробой пучины, обдуваемом ветрами, швыряющими в лицо холодные соленые капли.
  - Ну охренеть теперь. Безопасный выход ведет в небезопасное место, и "выход в безопасное место" сам бы, небось, оказался смертельным. Ну и шутки у этого умника, вирусов ему во все процессоры... Ну, тут хотя бы нет огнедыдащих змеерылых свиноящеров, да? - она невесело усмехнулась Тигре, ощупывая рукою обгоревшие локоны на макушке. Нога до сих пор кровоточила, локоть был стесан, колено основательно ушиблено при падении - шик, да и только, но других перспектив не предвиделось. Если они доберутся до разрыва в матричной системе - кто знает, может это и есть пресловутый "конец мира"? Попробовать стоило - все равно других путей не было; с этого мокрого скользкого пятачка их вот-вот снесет очередным шквалом.
- Ла-адно, козаки везде пролезут, да и фигасе мы так далеко зашли? Прорвемся, - Хайя вспомнила, как в одиннадцать лет без страховки и креплений по водосточным трубам взбиралась в дождь на пятый этаж  - и уверенности на крошечную долю процента прибавилось. Пусть они смертницы, зато с поехавшей крышей, а это уже меняет расклад.
- Хэй, Рики, гляди внимательно, мастер-класс один раз даю. Ногу ставишь во-от так, обе руки должны иметь опору - слишком далеко не хватайся, чтобы мышцы точно выдерживали нагрузку; ага, так, правильно, и, главное - не пытайся даже смотреть вниз, кончится все кроваво, неприятно и болезненно... - она пыталась хоть как-то сориентировать тощую нескладную девицу, чьи ручки-макаронинки внушали серьезные опасения за сохранность ее шкуры; Тигра наверняка уж имела больше опыта в подобных ситуациях, а за себя бояться Кравец давным-давно устала.
  Подъем предстоял совершенно неописуемый. Три мокрых, местами поджаренных женских тушки распластались по отвесной скале, словно беременные тараканы - картинка со стороны уж очень напоминала какую-то особо садистскую карикатуру, идеально подходящую для свеженького выпуска "Топ-20 способов креативного суицида". Острые обломки сотней метров ниже не обещали мгновенную смерть, но стопроцентно гарантировали жестокие и совершенно реальные в восприятии переломы - упал, поднялся, карабкайся дальше, с покалеченным ли хребтом или вывихнутой рукой, твои проблемы; до превышения болевого порога и полноценной отключки система и не подумает отсоединять твой нервный центр от программы.
  Упал - поднялся, проиграл - начинай заново: базовый принцип компьютерных игр. Собственно, "Бабочка" и была своего рода компьютерной игрой - вот только другие бойцы попадали в привычный жанр "бродилок-стрелялок", а их угораздило влипнуть в нечто наподобие доисторической игрушки, где злобный мальчишка бездумно жмет на все подряд кнопки игровой приставки, пока толстопузый бедняга с жизнерадостным "Mamma mia!" раз за разом падает со всех доступных поверхностей в пропасть, воду, раскаленную лаву... Ну уж нет. Нет в этот раз, приятель, - Хайя со всей силы закусила губу, цепляясь липкими от крови ладонями за очередной острый выступ и запрокидывая голову вверх, к мерцающей поверхности "портала". Выход есть всегда. И если не получится победить честно - я пойду напролом. Хайя Кравец никогда не выбирала методов. А победителей не судят.

Отредактировано Haiya Kravetz (2014-03-30 23:38:18)