I wanna hug you so much
Мечтаю о Poppy Adams

Julianne Moore
— — — — — — ✁ ✄ Потому что... просто посмотрите на них. Вспомните тот флирт Поппи с Гарри перед её смертью.
Ага? Да.
Думаю, мы можем придумать что-то интересное в прошлом, ещё до становления Поппи, как суперзлодейки (а, может, и причины), и Гарри Харта, как супершпиона. Он мог бы уже быть частью Kingsman, а Поппи - начинающей предпринимательницей или же до своего первого заключения в психиатрической клинике, о котором обмолвились в фильме. Вариантов может быть бесконечное множество, и я с удовольствием обсужу их с вами, так что, приходите и не бойтесь рисковать, если всё же заявка заинтересует.
Резюмируя персонажа: Поппи сделала свое состояние на рынке наркотиков и, вероятно, является одной самых богатых женщин на Земле, хотя и вынуждена скрываться посреди камбоджийских джунглей, где она обнаружила древние руины и адаптировала их под стилистику маленького городка 50-х годов, поскольку была воспитана в ностальгических 70-х. Она назвала свой рай «PoppyLand», в котором есть всё, что душе угодно, но главное: не пробуйте свою же продукцию. Никогда и ни за что.
Впрочем, о фирменных гамбургерах Поппи можно сказать тоже самое. Но готовка, пожалуй, у неё и правда неплохая.
-Может, станем друг другу ближе, сладкий?
-Боюсь, это маловероятно.
_{(с) Kingman: Золотое кольцо}

I am in love with agent tequila
✁ ✄ спящая ковбоица красавица


kingsman
✁ ✄ channing tatum
[indent] Начнем с простого: Текила ― агент Стейтсман,  любитель теплых приемов и нежных допросов (что, конечно, может быть оправдано, но-о-о-о... нет, не-а, нетушки).  Шпиён-ковбой? Ковбой-шпиён? Близко к спору о яйце или курице, но тут, правда, ничего личного. Так уж по форме положено: кто-то учится держать мизинчик оттопыренным, а кто-то ― важно выглядеть в смешной шляпе. Как говорится, у всех свои недостатки. 
– – – – – – ✁ ✄
[indent] До этого я написал мало намеренно, так как Текила в Золотом Кольце был персонажем сильно второго плана. ( текила, вставай // ну кола, мне к третьей части) К тому же о нем фактически нет никакой информации: известно, что он "проблемный ребенок", "двоечник", не-наркоман-а-потребитель (фьюить-ха), когда-то имел дела с родео (видел версию, что он был булфайтером, в простонародье ― клоуном), и явно никогда не был обременен "серебряной ложечкой в жопе" (стейтсман эдишн). В общем, эдакий Эггси по-американски, так сказать, на максималках. По всем проёбкам признакам выходит, что у них много общего: парни с улицы и не самым радужным прошлым, ставшие агентами потому, что повезло с наставником (лично мне нравится та версия, где Шампань для Текилы типа как Гарри для Эггси, father figure, все дела), а теперь исполняющие свои обязанности как бог пошлет как карта ляжет издалека узнаваемым почерком. Было бы интересно сыграть на этих параллелях, а может быть и надумать что-то сверху. В общем, простор для фантазии вооооооооооот такой вот!
[indent] Само собой, это тяжко ― брать персонажа, у которого вместо бэкграунда ― белое пятно. Но, с другой стороны, во всем есть свои плюсы. А с третьей стороны есть я, который готов помочь люблю текилу нимагу. Короче, будет весело и задорно.
Жду!

пример игры

[indent]― И как вы это носите, ― сказал Текила. Придирчиво одернул манжеты, потянул темные лацканы, крутнулся так и этак. Эггси нетерпеливо посмотрел на часы. И чего, спрашивается, выделывается? Заигрывает сам с собой, думал Эггси, как школьница перед весенним балом:  а бутоньерку какую ― умную или красивую? а платье точно не полнит? а ты уверен, что этот цвет подходит к моим глазам?? Конечно, дорогая, ты только заткнись и бери, и иди уже с подружками туда, куда вы там обычно ходите: у мужчин свои мужские дела, мужские заботы и, черт побери, мужское личное время, которое можно провести с большей пользой, весельем или женой.
[indent]Текила поправил бабочку и заметил как бы невзначай:
[indent]― Теперь ваще не удивительно, почему вы по манерам такие отбитые. На мне эта херовина всего минуту, а я уже готов зачесать волосы и просить кларнет.
[indent]Ах ты мудак, подумал Эггси. Медленно втянул воздух носом. Ах ты пойло паленое, ах ты ковбой конченный, стэндапер доморощенный.  Тебя сюда позвали и впустили, приняли гостем как в лучших домах Парижа. Сделали костюм, в котором любой плебей сойдет за джентльмена, а ты, фермер позорный, морду ворочаешь. И мало было явиться сюда ростовой занозой в заднице, так еще вырядился в броги.
[indent]И стоит теперь, нервы треплет, чмошник.
[indent]Эггси шумно выдохнул, сказал:
[indent]― Ну всё, заканчивай красоваться, агент Горбатая Гора, наяривать на свое отражение останешься в следующий раз. И, будь добр, справься с этим как-нибудь без меня, ладушки ? ― и улыбнулся по злобному дежурно.
[indent]― Вот засранец, ― грубо рассмеялся Текила. В последний раз занялся своими многострадальными лацканами, развернулся и двинулся к выходу, коротко цокая каблуками. Эггси сделал ему ручкой. Подождал, когда звякнет колокольчик, и пошел смотреть примерочные. В двух из них, в отличие от вестибюля, уже был окончен ремонт. Эггси не знал, сколько раз бывал в ателье после взрыва. Не потому, что приходил сюда слишком часто или редко, и не потому, что ему было не важно: он предпочитал вести отсчет со дня свадьбы.
[indent]В таком случае Эггси посещал Риджент шесть раз, и первые из них стройка шла полным ходом. Там, где были развалины и крошево красного кирпича, вскоре прорастали леса о балках, лестницах и соорудительных мостиках, и день за днем пустота, которая осталась после взрыва, постепенно заполнялась фундаментом, стенами и панелями. Кингсман становился совсем новым, словно с иголочки: прозрачная витрина без единой трещинки блистала вызолоченной надписью, за которой спустя пару недель, считая с сегодняшнего дня, расправят плечи манекены. Их нарядят: со вкусом и по-джентльменски, поправят манжеты, отряхнут плечи в строительной пыли. Протрут прилавок, зажгут свет, а на дверь повесят: «Открыто».
[indent]Галахад знал, что в седьмой визит Артур начнет вербовку.
[indent]Глядя на это, кто-то может обмануться и решить, будто легко восстановить утраченное, если хорошенько постараться. Про себя Эггси называл это эффектом косметической отделки: когда фасад выбелен и выверен, прохожим кажется, будто происшествие давно миновало или его не было вовсе. Им кажется, что фасад ― самое главное, и если он на месте и выгладит хорошо, то словно ничего не случалось и всё осталось как раньше. Наверное, это хороший способ переживать потери. Главное, не быть с собой до конца честным и не думать слишком много. У Эггси это всегда хорошо получалось: не думать и не заморачиваться, но даже так ему было плохо и становилось хуже ― время от времени. Он не мог назвать свои чувства, потому что не умел их различить или распознать: они просто были с ним, скреблись и выли, выли протяжно, выли жалобно. Иногда Эггси хватало мужества их заткнуть. Тогда он обращался к себе голосом Мерлина: «Вспомни, чему учили», ― и наконец-то мог дышать.
[indent]Но если быть честным? Стать хотя бы на пару минут, хотя бы перед самим собой; стать честными и признать, что был беспомощен, был с беспомощностью маленькой, оголенной, едва ли жившей во благо и будто рожденной замертво. Он вспомнил, какой она была много лет до этого: такой же безропотной и молчаливой, но кричащей ― не словами, а поступками. Ведь мальчиков не учат высказываться. Их учат: не плачь, не бойся, будь храбрым и сильным. И делай что должно, и будь что будет.
[indent]Галахад должен убивать ― и он убивал, и никогда не видел перед собой человека, а только мишень. Он мстил именами погибших друзей и товарищей, но мстил ― кому? Тому, кто дергал ниточки, или тому, кто был повинен в наивности? Принял рыцарское имя, сел за круглый стол и решил, что отныне неприкасаемый, что больше никто не умрет ― ведь это другое кино. К чёрту, к чёрту всё. Быть честным ― трудно, быть честным ― для сильных, и лучше не думать, забыться, принять точкой отсчета наиболее счастливые дни, и вспомнить, чему учили.
[indent]Эггси зашел в примерочную номер три, потянул левый крючок. Вешалка откатилась вместе со скрытой дверью: внутри было как раньше, только оружейные стеллажи и полки наполовину пусты. Он медленно прошелся вдоль стены с фирменными печатками, зонтами, лосьонами, ручками и зажигалками. Эггси взял одну в руки, поигрался пальцами и сразу вспомнил, как пришел сюда впервые, и заулыбался как мальчишка. Тогда это казалось невозможным: стать кем-то хотя бы чуточку достойным, а теперь на нем дорогой костюм, статус секретного агента, титул шведского принца и шевалье, мать вашу, сан пёр э сан репрош. Он огладил гравировку: зажигалка была совсем как та,  которую он думал стащить из-под носа Гарри и которую едва не активировал Брендон, перед тем, как… нет, чёрт возьми, не думать. Вспомнить, чему учили.
[indent]У двери зазвенел колокольчик.
[indent]— Текила, ты что-то забыл? ― он крутил в руках зажигалку: всё еще старался быть с тем, чему учили.  Но когда он вышел и поднял глаза, там, у двери, прямо напротив, увидел Рокси. Она сказала:
[indent]― Привет, ― и Эггси замер. Забыл то, что должен был вспомнить, забыл, что можно не думать или то, что думать нужно, или что-то другое ― он уже и не помнил, как было в точности. Он выронил зажигалку.
[indent]― Твою мать, ― но ему было плевать. Пусть взорвется прямо здесь и сейчас, пусть только отстроенное, пусть это новенькое здание сгорит синим пламенем, если перед ним живая, настоящая Рокси.
[indent]― Твою мать, ―  Эггси переступил зажигалку, зацепил что-то ботинком, раздался жестяной шум, но ему было всё равно. Он видел перед собой только Рокси, он слышал только Рокси и то робкое «привет», и когда наконец-то добрался до неё, то, не сбавляя шага, обнял, крепко-накрепко хватая руками плечи. Она была теплая, пахнущая свежестью и дождем, дышащая, мягкая. Это точно, точно Рокси, его Рокси.
[indent]Эггси стоял так чуть дольше, чем положено. Хотя кто знает, сколько положено обнимать друзей, вернувшихся с того света? Минуту, две, пять? Кто его знает, думал Эггси, да и какая разница. Обнимать нужно долго, как можно дольше, пока не заболят руки, пока не поседеешь и не умрешь от старости. И даже это не могло быть уважительной причиной для того, чтобы выпустить Рокси.
[indent]― Рокси… ты… как? Что? Просто жесть… это… охренеть. Черт. Пиздец, прости, то есть: вау, конечно… твою мать, ― бессвязно пролепетал Эггси. Положил руки на плечи Рокси, чуточку отодвинул от себя, чтобы как следует рассмотреть.
[indent]― Ты классно выглядишь. Просто супер, ― он наконец-то выдохнул. ― Охренеть.

#w2

ДЕТЕКТИВНЫЕ ИСТОРИИ
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

#фбр, полиция, частные детективы, шпионы, мафия, уличные банды, зло во плоти и другие,  кто_убил_Лору_Палмер;

ШЕРЛОК  | SHERLOCK BBC
^{[фандом недели]}

#книги [murder on the orient express], аниме/манга [death note], комиксы [sin city], мультсериалы [scooby doo], игры [the wolf among us]

— – — ✁ ✄

до 19.11 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль

#w3

УЖАСЫ
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

#outlast, amnesia, resident evil, silent hill, звонок, любая крипипаста на ваш вкус

САЙЛЕНТ ХИЛЛ  | SILENT HILL
^{[фандом недели]}

— – — ✁ ✄

до 26.11 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль

В этом мире ничто не вечно, все умирают, всё умирает – Диана осознала это ещё на Первой Мировой, когда покинула Темискиру, и обнаружила огромный мир, полный боли, страдания и войны, любви, танцев и благодарности. Вторая Мировая война была ещё одним подтверждением, что дело не в Аресе, не только в нём, потому что Стив был прав – каждый человек делает выбор, и выбор этот был, зачастую, паршивым. Вторая Мировая была ещё ужаснее Первой, хотя не прошло и четверти столетия между ними. Для Дианы было удивительно то, что вновь немцы становились агрессорами. У неё осталось предубеждение против этой нации, способной променять мирную жизнь на прагматичный поход за новыми землями и убийства, на удивительно рачительных фермеров, со всей душой занимающихся своим делом и удобряющим пеплом из крематориев землю, скармливающих человечину свиньям, делающим сумочки и перчатки из человеческой кожи. В голове не укладывалось, как такое возможно, но мир был таким.
Но бессмертными были произведения искусства, человеческие благодетели и недостатки – люди создавали концлагеря и атомные бомбы, они же умирали, защищая свои семьи и свою землю, рисовали потрясающие картины, создавали шедевры скульптуры, музыки, литературы. В людях была искра от Зевса, в этом не могло быть сомнения, но они были слишком смертными, возможно, чтобы воздержаться от сомнительных экспериментов и войн. Диана поклялась себе, что если будет зарождаться Третья Мировая, то она пожертвует своей жизнью, лишь бы она не началась.
Всегда были слабые люди, которые не могли сами себя защитить, были сильные, обижавшие слабых, как защищавшие их. Простой и понятный мир, где есть добро и справедливость, где амазонки должны были победить Ареса, чтобы навсегда избавить мир от зависти, ненависти и агрессии, остался на райском острове, сотворенным для воительниц Зевсом и спрятанном от остального мира. Эта оторванность от мира дорого им обошлась, а к тому моменту, вероятно, когда Арес бы добрался до Темискиры, защищать уже было бы некого. А ещё становилось понятным, что войну нельзя победить убийством. Война останется и просто примет новый вид – Арес научил её многому.
Поэтому она выбрала для себя музеи – искусство будило в людях самые лучшие их черты, выдергивало хотя бы ненадолго из общей рутины и мрачной озлобленности. Днем она берегла шедевры мирового искусства, а ночью… или даже не ночью, а тогда, когда требовалась помощь слабым, она приходила и помогала. Этому миру нужна была справедливость, а не возмездие или месть.
Время научило её, что необходимо сохранять инкогнито, а Диана Принс осталась в память о Стиве Треворе. Память… Память, как и культура, не передается по наследству, ею нужно наполнять человека, ведь никто не рождается плохим. Каждый ребёнок хороший, но что же с ними становится потом, откуда появляется злость, зависть, ненависть, желание причинить кому-то боль? Возможно, лучше было бы их-таки лепить из глины, а потом упрашивать Зевса вдохнуть и в них жизнь.
По искусству можно было проследить за тем, как менялись люди, как менялось их восприятие, как в них прорастало желание безумия и стремление выделиться не мастерством, а дикостью поведения, эпатажем. За каждой картиной стояла история и, иногда, кровавые подробности, мазки становились все более дерганные и нервные, скульптуры все меньше напоминали реальность, а не чью-то больную и изувеченную душу. Поэтому она любила чистое и ясное античное искусство, которое ей было ближе всего.
Диана всегда с большим интересом и участием присматривалась к работам молодых художников – у них бывали картины куда более искреннее и естественное, чем концептуальные работы знаменитостей. Всё больше молодых художников, обладавших великолепной техникой, занималось только копированием, потому что в душе в них ничего не горело, своего не было, было только ремесло.
Ремесло – не искусство.
Рисовать Ван Гога акварелью – это необычно. Учитывая палитру художника и его яростное безумие, которое он смог отразить в своих картинах, - очень необычно, потому что водная краска все смягчала и сглаживала, как будто бы не желала конфликта, хотя под ней всегда был жесткий и точный каркас карандашного рисунка. Винсенту бы больше подошла темпера, если на то пошло, хотя масло тут было незаменимо. Диана не первый раз видела этого молодого мужчину в музее, а сейчас, не замечая времени, он просидел от самого открытия и до без пяти минут закрытия. Смотритель начинала неодобрительно на него поглядывать и нервничать.
- Всё в порядке, я подойду к нему, - мисс Принс успела остановить женщину раньше, чем та успела вылить на голову художника поток негодования. Ей хотелось домой после рабочего дня, он её задерживал, но всё равно не повод грубить. – Добрый вечер. У вас интересный выбор материалов для такой работы. Мне жаль, что приходится вас прервать, но я долго не смогу сдерживать миссис Андерсон, которая негодует, что до закрытия пять минут, а вы не услышали её предыдущего предупреждения. Но за полчаса успеете закончить набросок? – она обернулась к смотрительнице и успокаивающе улыбнулась. - Не тревожьтесь, миссис Андерсон, под мою ответственность, идите домой, я закрою зал.
Миссис Андерсон была вне себя, но спорить с Дианой не решилась, к тому же, домой ей действительно хотелось.

Школа Профессора была удивительным местом что для людей, что для мутантов. Очевидно, почему она казалась удивительной для людей - эдакий аналог Хогвартса в настоящем мире, место, где нет обычных людей, место, где вместе с географией и историей тебя учат сдерживать или правильно использовать своим способности. Но для мутантов Школа тоже была чем-то намного большим, чем учебное заведение. Это было местом, где каждый мог чувствовать себя спокойно и свободно, это было местом, где каждый мог бы тебя понять - они все сталкивались с теми же проблемами, что и у тебя, они все объединены, и ты вместе с ними. Я был уверен, что каждый мутант это ощущает, даже в тот момент, когда переходит порог. Единение.
Эрик тоже это чувствовал, в этом я был уверен. Может быть, именно это претило ему, может быть, именно это было ключевой нотой в общей мелодии постоянных прощаний - Чарльзу Ксавье удалось создать место, в котором комфортно всем, и Эрика Леншерра это нервировало. Это было не то, чего он хотел, не то, к чему он стремился, и, скорее всего, именно ощущение тепла и спокойствия, которое стойко держалось в этом месте, раздражало его. В месте, которое ты покидаешь, не должно быть настолько хорошо.
Общая картина выглядела примерно так: ему было здесь некомфортно потому что он сам выбрал это. Ему удобнее было противиться Школе ради своих целей, он сам выбрал чувствовать лишним среди учеников и преподавателей, среди людей, с которыми у него так мало общего. Может быть, в этом он был прав. Но это также значило и другое: я задал ему вопрос о том, почему он остался, но не спросил, уйдет ли он. Потому что это было очевидно примерно так же, как то, что вода мокрая. Конечно же, уйдет, это же Эрик Леншерр. И даже то, что он в кои-то веки понял то, что пыталась втемяшить ему в голову Мистик, пока он был занят разрушением буквально всех зданий на планете, не меняло этого факта.
Он говорит о том, что я делаю все неправильно, и мне бы на это месте приподнять брови недоуменно, хмыкнуть что-то вроде "лечишь ты так же хорошо, как и убеждаешь?", или "ты уверен, что знаешь лучше Хэнка?", но в его голосе нет ни намека на поучение. Простая констатация факта: вот есть Питер, у него сломана нога, она долго не заживает, потому что он не соблюдает все правила. Я не знал, как реагировать на такое, это было поразительно странно, поэтому я просто промолчал, напряженно наблюдая за всем, что он делает. Может быть, он действительно был прав - в конце концов, никогда ничего не ломавший себе я понятия не имел ни о каких правилах поведения со сломанными конечностями. Нет, Маккой, конечно, говорил мне что-то, но в основном это были попытки удержать меня от применения способностей, даже для того, чтобы побыстрее двигаться на костылях.
Легким движением руки он подтаскивает к себе плед, лежавший в дальнем углу комнаты. Плед плывет по тихой комнате, издавая устрашающее шуршение, напоминая сразу обо всех детских страшилках, в первую очередь почему-то именно о самых дурацких. В черном-черном городе на черной-черной улице... Потом, правда, оказывается, что жизнь намного страшнее всех страшилок, вместе взятых, а черный цвет плох только там, где он не был предусмотрен. Да и то, не всегда.
И только темнота по-прежнему остается страшной. Лорна в детстве очень боялась оставаться в темноте, приходилось включать ей ночник и уверять в том, что если что-то случится, я прибегу так быстро, как смогу - в этом не оставалось сомнений даже у мамы, которая недовольно хмыкала в ответ на мои слова о том, чтобы она оставила ночник в покое и даже не думала выключать. Я никогда не скрывал свои способности ни от сестры, ни от матери, я даже не думал о такой возможности. Для чего? В конце концов, моя способность делает жизнь намного легче, причем не только мне, но и всем вокруг. Мне до сих пор не верилось, что кто-то живет в других условиях, что кто-то может бояться открывать свои способности другим, что из-за этого могут возникнуть проблемы - из-за чего? Из-за того, каким человек родился? Нет, ну серьезно, он же не выбирал себе до рождения, каким будет. Сидит такой ребенок в животе мамки и думает "хмм, суперскорость или телекинез? или может обычным родиться?". Это не чей-то выбор, это просто то, кем мы являемся, почему у кого-то голубые глаза, а у кого-то карие. Ни тот, ни другой не выбирал себе этого. И странно было обвинять в этом мутантов.
Но если реальность была такой, с ней приходилось мириться - и приходилось что-то делать с этим. Конечно, я, как и многие, верил словам Профессора о том, что когда-нибудь мир изменится к лучшему, и люди и мутанты будут жить в мире, но до этого мира еще нужно было как-то дожить, а чтобы выжить, приходилось защищаться.
- Защищать, - негромко говорю я. - Мы должны их защищать - ведь для этого изначально была основана команда?
Я не был сторонником революций. История ясно показывала, что во время революции люди воевали, фактически, против своих же, для несогласия там всегда было слишком много смерти, слишком много крови. То же самое можно было провести более мирным путем - постепенно внедряя новые мысли, проводя реформы. Именно это и было главной целью, а Люди Икс должны стать защитниками отверженных - но не идти войной на правительство, как этого хотел Магнето.
И все же, его радует идея возрождения команды, несмотря ни на что. Как будто это было его личной заслугой, как будто Ксавье, наконец, поддался его уговорам - но ведь это было не так. Просто мир неожиданно напомнил всем нам о том, каким он на самом деле является, и о том, что даже в современности иногда приходится защищаться, чтобы выжить. Люди Икс были необходимостью, без которой все были бы рады обойтись. Насколько лучше был бы мир, в котором даже не возникло бы мысли о том, что нужно от кого-то защищаться. Но, возможно, Профессор был прав. Возможно, такое будущее действительно не за горами.
Я слышу в его голосе одобрение, и даже знание того, что он одобряет по большей части саму идею существования команды, не освобождает меня от внутренней радости. Черт возьми, он смотрит на меня, он знает, что я включен в эту команду, и он всецело это одобряет - я в этих умозаключениях фигурирую не больше, чем одна из безликих пешек, которые можно заменить, но все же. Все же.
Если принять его фразу за истину, можно докатиться до совершенно невообразимых идей. Я не так уж многого в своей жизни желал, как правило, желания мои осуществлялись, даже не успевая облачиться в слова, и касались по большей части чего-то материального, что с таким послужным списком я мог совершить грандиозного? Впрочем, даже если повернуть идею в сторону желания найти отца, лучше не становилось. В любом из имеющихся случаев.
Фраза была непереводимая, фраза была странная, колкая, цепляющая сразу множество мыслей изнутри, для себя я решил, что он остался в школе только потому что еще не знал, куда ему отправиться дальше. Его дом был разрушен, семья - убита, но оставаться здесь он не собирался. Так забавно, учитывая, что жизнь постоянно разворачивает его на путь, который ведет сюда, и Мистик, которая говорила о семье, имела ввиду явно не меня, как мне хотелось бы, но всех знакомых Эрику мутантов, людей, которые готовы были простить ему все грехи и принять обратно. Людей, которые никогда не поворачивались спиной, людей, которых он сам раз за разом оставлял. Он снова уйдет, это очевидно, это даже вслух не стоило говорить, потому что таков уж Эрик Леншерр, постоянно уходит из мест, которые могли бы быть наиболее комфортными для него, от людей, которые всегда готовы принять его, сворачивается на самом неудобном углу земли и сворачивается в клубок, как еж. И это в лучшем случае. В худшем он пытается превратить в неудобный угол земли вообще всю землю.
Я тряхнул головой, убирая лезущие в глаза волосы, и приподнялся, поправляя подушку под собой, чтобы было удобнее сидеть. С выпрямленными ногами этот фокус получился не особенно хорошо, но валяться, глядя на отца снизу вверх, мне уже надоело, да и чувствовал я себя при этом до отвратительного болезненно, как будто не ногу сломал, а жизнь. Себе.
Спасибо, что вообще жив остался - мне иногда в кошмарах приходит тот момент, когда чужая рука забралась мне в волосы и дернула назад, открывая шею летящему вперед фиолетовому клинку. Все могло закончиться там, по крайней мере, для меня, если бы не Мистик. И если бы не отец.
Он ведь сам сказал, что предал своих друзей, свою семью, когда пошел с Апокалипсисом. Тогда казалось, что в этих словах было что-то еще, что-то вроде сожаления о том, что он их оставил, но на самом деле нет. Эрик Леншерр всегда шел своим, особенным путем, даже не задумываясь о том, что можно идти вместе со всеми, не оставляя никого позади.
Но если бы Апокалипсис не был настолько жестоким, если бы он проявил больше лояльности к мутантам, пусть и тем, кто пытался его остановить - пришел бы он тогда на помощь?
Об этом, наверное, не стоило задумываться никогда. Или, по крайней мере, не в ближайшую вечность.
О чем мне еще противопоказано думать - это о прикосновениях. Они сбивают с толку, мешают мысли в единый спутанный клубок, разобрать который не представляется возможным. Он проводит пальцами вдоль ноги, медленно разминает успевшие застояться мысли, и я ловлю себя на том, что не просто не отвечаю ему - не дышу уже полминуты. Это странно. Это так поразительно странно, что не думать ни о чем другом просто не получается, пониженная чувствительность в этом деле совсем не помогает, как будто ее и не было никогда, как будто не я с самого детства щеголял царапинами и синяками по всему телу, которые заживали в течение максимум пары дней - потому что бьешься и не замечаешь этого совершенно. Дело было даже не в самих прикосновениях, а в том, кто это делал. Эрик Леншерр был для меня не просто мутантом, даже не просто всемирно известным мутантов благодаря своим косякам. Он был человеком, с которым я мечтал встретиться задолго до того, как узнал, кто он такой. Он был тем, с кем я надеялся хотя бы поговорить, хотя бы раз в своей жизни - и вот он здесь. Сидит на моей постели и пытается помочь, раз уж Чарльз сказал, только вот представление о помощи у него катастрофически странное. Но я абсолютно готов с этим мириться.
- Они в порядке, - наконец, говорю я, умоляя о том, чтобы он не начал расспрашивать. Та вымученная фраза, которую я бросил в него сквозь магнитное поле, стоя вместе с Мистик и буквально чувствуя, как уходит время, отведенное нам для спасения Профессора, была до невероятия глупой. Я должен был сказать ему еще тогда, но я не смог - горло перехватило спазмом, страх сковал внутренности. Сказать Магнето, что я его сын? Да вы серьезно, что ли? Сейчас, в пылу битвы за Землю с каким-то только выкопавшемся ископаемым, которое строит из себя невесть что? Нет, не время.
Когда наступит это время, я еще не решил.
Я ерзаю, пытаясь при этом вообще никак не двигать ногами и не мешать, пытаясь хотя бы немного успокоиться, потому что замороженные внутренности - это такое себе ощущение, да и вообще, они хороши только в холодильнике и отдельно от тела, желательно, свиного или еще какого. Из ливера потом колбасу делают, которую я терпеть не могу, она даже на запах мерзкая, пожалуйста, успокойся.
- А ты как думал, - хмыкаю я, завороженно наблюдая за тем, что он делает. - И ведь казалось бы, какая-то нога несчастная, а я тут уже две недели круговертю, чтобы добраться до тренировочного зала, уходит двадцать три минуты на костылях - я засекал. За долю секунды может произойти так много, а тут минуты. Двадцать три!
Двадцать три минуты - урок успевает кончиться, ученики высыпаются на коридоры из открытых дверей кабинетов как конфеты из кармана, яркие и шумные, приходится лавировать между ними, здороваться и улыбаться, пытаться удержаться на костылях и отказываться от помощи - я что, несамостоятельный такой, куда мне нужно не доберусь? Двадцать три минуты разделяют расстояние, которое я преодолел бы за мгновение, которое никто из людей не смог бы поймать. Этого слишком много. Это слишком медленно.
Слишком медленно двигаются его пальцы по разгоряченной коже, мышцы устало и благодарно ноют, дополняя и без того нестройный хор внутренностей и неожиданно распухшей головы. Я прикрываю глаза, откидываясь на подушку сильнее, и позволяю себе просто насладиться моментом - дрейфуя на скомканных, неоформленных мыслях, теряясь в них. Потом я, может быть, исколю себе все пальцы, пытаясь понять, что откуда идет, но пока у меня нет совершенно никакого желания разбираться ни в чем.
Из дремы меня вытаскивает голос Эрика и ощущение веса на своих коленях - я открываю глаза и вижу его неожиданно ближе, тяжело сглатываю и понимаю, что многое бы отдал, только бы сейчас его обнять - вот прямо сейчас, на моей кровати, с этой дурацкой сломанной ногой и его попыткой позаботиться о совершенно чужом человеке. Я думаю о том, как многое мы пропустили, как все могло бы сложиться иначе, останься он. Тогда я бы стал совсем другим, но для этого было необходимо, чтобы совсем другим был он. Изначально. Потому что он всегда уходит из тех мест, где ему было комфортно.
- Она не могла добраться до тебя самостоятельно, - говорю я и уже в процессе понимаю, что он не слишком-то мне верит. Нет, конечно, добраться она бы смогла, но это заняло бы слишком много времени, раз ты вообразил себя птицей парящей - я сэкономил нам много времени. - Так что я просто немного помог ей. Не мог оставаться в стороне во всем этом... - я махнул рукой, пытаясь оформить в слова все то, что видел тогда: кровь, боль, разрушения. И страх, который съедал изнутри, я, кажется, так до сих пор и не осознал в полной мере, что тогда разговор шел обо всей Земле разом, слишком странно было мыслить такими объемами. - Безумии.
Что заставило меня вообще отправиться туда? Почему именно я, из всех мутантов с семьями, которые беспокоились за них, именно я оказался на месте, и именно я теперь был в команде Людей Икс. Я ведь всего лишь отправился искать отца - даже не то, чтобы отца, изначально я собирался предупредить Профессора о том, что произошло, о том, что в этом замешан его лучший друг - и не успел, все завертелось, и я больше не мог остановиться. Ураган событий подхватил меня и понес за собой, не давая передышки, не давая времени остановиться и подумать, что я здесь, собственно, делаю, что я скажу отцу, когда мы с Мистик доберемся. Для меня вообще стало неожиданностью его обращение, я не был уверен, помнит ли он меня вообще, в конце концов, столько времени прошло. Да и что я мог ему сказать, когда Мистик так уверенно говорила про семью? Что я тоже - его семья? Да какая к черту семья, когда мне уже двадцать три, а мой отец по-прежнему не знает о том, что у него есть сын.

#w5

ШКОЛЫ
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

#Glee, Ouran High Schooll Host Club, Harry Potter, Detachment, El internado, Witch, What's with Andy?

Miss Peregrine's Home for Peculiar Children
^{[фандом недели]}

— – — ✁ ✄

до 10.12 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль

I am in love with Roy Mustang
✁ ✄ цепной пес армии Аместриса в звании полковника; Огненный Алхимик; герой Ишвара; человек, которому я поклялась выстрелить в спину, если он свернёт со-своего пути.

FULLMETAL ALHEMIST: BROTHERHOOD
✁ ✄ original

У силы одного человека есть предел. Но я защищу всех, кого смогу. Пусть это будет всего лишь горстка людей, самых дорогих мне. А они защитят тех, кто дороги им. Уж на это-то способен маленький человек?

Не буду здесь много расписывать, потому, как основная информация о персонаже указана в источниках википедии, да к тому же мне хочется увидеть именно ваше видение персонажа. Оно, как известно, у всех разное. Поэтому оставлю здесь лишь вышеизложенную цитату, которая по моему мнению отлично отражает саму суть того Роя, которого мне бы хотелось заполучить в игру.
– – – – – – ✁ ✄
Доброго времени суток, полковник.
Простите, но я не знаю что у вас сейчас – вечер или день, но я все равно пишу вам, надеясь на отклик. Вы ещё помните своё обещание? Моё решение неизменно – я последую за вами хоть в ад. Вы не можете свернуть с выбранной дороги.
Ты не сможешь, Рой Мустанг, а потому я Риза Хоукай, твой личный телохранитель и адъютант призываю тебя продолжить начатое. Вместе мы пересечём океаны чужой крови. Возможно, и даже наверняка в глазах других утратим человечность, но, тем не менее, мы не имеем права сбегать. Больше нет. Слишком много жизней положено в этой бессмысленной войне. Она закончилась, но люди все так же умирают. И мы не в силах этого изменить. Или я не права?
Вы обещали, полковник, забраться на самую верхушку армейского начальства, дабы изменить этот мир изнутри.
Так извольте исполнить обещанное!
От себя могу гарантировать столь ценимую вами пёсью верность до самого конца.

пример игры

Попытка убежать от самой себя. От того «я», что рвётся наружу, разбивая стены, воздвигнутые для защиты не столько окружающего мира, сколько внутренней зоны собственного комфорта, в которой сидишь, не высовывая носа вовсе не потому что тебя это устраивает и тебе нравится. Быть в ней постоянно заставляет сила привычки. Особенно если в эту своеобразную клетку человек загнал себя самостоятельно, не желая разбирать внутренний конфликт – проблему на пункты в поисках решения.

Когда наивно надеешься, что со временем все само пройдёт и рассосётся, внутренние демоны вырываются из-под контроля в самый неподходящий и неожиданный для разборок момент. И от них не скрыться. Не убежать, как бы ни хотелось.

В Пандоре давно жил демон. Таковым она считала зверя, ощущая его присутствие на дне собственного сознания. Он был порождён ещё во времена Наружности. Жгучей обидой и желанием показать, что она, Алиса, не коврик у двери, об который только и можно что вытирать ноги, не замечая, используя его в своих целях наплевав на возможные чувства.

Дети часто создают себе фантазией особенного друга. Это их защитный механизм. Юные фантазёры и мечтатели находят в нем свою силу, убеждая самих себя, что, когда-нибудь придёт время, и их признают все, кто раньше издевался и ни во что не ставил. У некоторых с возрастом эти друзья умирают под гнетом страха реальности. Другие выживают, затаившись на дне души. В самом тёмном её уголке, чтобы обязательно напомнить о себе, когда почувствуют, что долгожданный час икс, наконец, пробил.

Пандора все ещё бежала, давно оставив за спиной грязную закусочную, минуя что-то вроде автомобильной заправки, приветливо мигающей тусклыми огнями уличных ламп; пересекая укрытые мягким зелёным ковром поля, перескакивая через редкие ручьи, бьющие прямо из-под земли. Бежала со всех ног, едва ли чувствуя усталость. Каждый раз, открывая в себе что-то вроде второго дыхания.

Это была ее жалкая попытка – способ убежать от самой себя. Хотя на самом деле каждый широкий размашистый шаг, наоборот, приближал ее к тому, что так долго скрывалось за молчаливостью и спокойствием рыжей девчонки.

«Думаешь, ты сможешь так вечно? Жить, скрывая себя от всех. Разве это не будет считаться подлым обманом?» - вкрадчивый голос крестного ворвался в сознание. Впервые со дня своего крещения бывшая Тихоня слышала его так отчётливо.

«Хорошо. Дело твоё Пандора. Но однажды ящик откроется. И последствия могут тебе не понравиться. Однако мне нравится твоя упёртость. Ты можешь попробовать заточить себя в клетку. Сковать цепью. Твоё время просто ещё не пришло. Жаль. Я не смогу увидеть ту, кем ты, в конечном счете, станешь. Это было бы интересно».

Змея все боялись. Младшие всегда сторонились его, обходя стороной. Девочка частот спрашивала себя, почему именно он стал ее крестным. Почему он, а не кто-то другой оказался рядом, в тот день, спасший ее ещё более продолжительного заточения в Могильнике? Психическое расстройство, которое Пауки называли временным, оказалось чем-то более глубоким. Они просто не могли знать. Ничего не знали о зверином друге, надёжно запечатанном внутри в ожидании часа, когда можно будет порвать все цепи.

Время для Панды словно остановилось. Окружающий мир слился одним размытым пятном. Подлый камешек, попавшийся под ноги, остановил сумасшедшую гонку, заставив растянуться на грязной омытой дождями дороге, переводя дух в попытке остановить бешеную пляску сердца.

Алиса. Это имя данное Наружностью. Данное ей родителями. Семьёй, которая никогда ни во что её не ставила, считая одной из послушных кукол. А все, потому что у них была ее копия. Улучшенная и более успешная во всем. Арина всегда была любимой девочкой. Именно поэтому ее сестра близнец добровольно пошла путём волка-одиночки.

- Ты называешь себя Пламенем. Говоришь, что сожжёшь мой мир дотла. Но этого никогда не будет! – сжав руки в кулаки, Пандора ударила рукой по склизкой жиже, разбрызгав грязь во все стороны. Шумно выдохнув, поднялась на ноги, чуть пошатнувшись снова возобновив свой бег. Встречный ветер сушил яростные слезы.

- Ты всего лишь плод моего больного воображения! И я перед тобой ни в чем не виновата! К тому же… - впервые за всю свою сознательную жизнь Пандора чувствовала себя столь уверенно, смеясь всем страхам прямо в лицо. – Ты всегда меня недооценивала! И больше я тебя не боюсь. Ты призрак пережитого прошлого.

Она остановилась сама. На этот раз добровольно. Подняв взгляд на хмурое небо, и наконец-то, свободно вздохнув. Закрыв глаза, девушка позволила себе заглянуть так глубоко в себя, куда всегда боялась заглядывать. Там жил ее страх. Терроризирующее ночами Пламя. Но еще глубже покорно ждал своего часа зверь. Однажды заточив его в клетку, Пандора боялась возвращаться назад, но волчица всегда была ее неотъемлемой частью. Для того чтобы понять и принять себя понадобилось время. Очень много времени, но именно поэтому преодолённый путь был ей так необходим.

В карих глазах отразился янтарный блеск, когда Волчица распахнула их снова. Обострившиеся разом органы чувств доносили до чистого сознания картину окружающего мира. Пандора не перестала быть собой. Наоборот. Наконец-то таковой стала, позволив себе быть тем, кем всегда была.

«Шут не хочет больше быть Шутом. Но и я не могу уже быть прежней Пандорой. Дом изменится. Наш мир станет другим».

Бежать на четырёх лапах оказалось куда удобнее, быстрее и легче. С удовольствием отмечая отточенный механизм работы обретённого тела, Волчица бежала вперёд к Лесу, уверенная в том, что на этот раз она его достигнет. Миф об Изнанке больше не был таковым. Он стал реальностью. Ее реальность, в которой рыжая хищница обрела своё истинное «я».

Деревья сомкнулись за спиной, пропустив гостью, но Пандора не остановилась, оказавшись в наполненном жизнью Лесу. Сменив галоп на рысь, быстро перебирая сильными лапами, оставляя на земле отпечатки волчьих лап, обитательница Серого Дома добралась до небольшого каменного выступа над широким бурным ручьём. Его спокойно можно было перемахнуть при желании одним прыжком.

Вскинув морду к серому небу, что клочками виднелось сквозь кроны старых деревьев, она наконец громко и протяжно взвыла, оповещая Лес о своём присутствии, благодаря его за то, что наконец, позволил стать собой.

Изнанка очень помогла Пандоре, но даже так, она не являлась ее домом, территорией, которую нужно было защищать.

У Волчицы был Дом. Своя стая. И к ней нужно было вернуться. Пусть там, на другой стороне вновь придётся жить в человеческом теле. Волк не перестанет быть волком. Теперь уже нет. Забыть о своём «я» больше не предоставлялось возможным.

#w6

ФОЛЬКЛОР
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

#фольклор, сказки, сказания, мифы и мифология, легенды, боги, духи, Викинги, Американские Боги, Перси Джексон, etc.

ОЧЕНЬ СТРАННЫЕ ДЕЛА
^{[фандом недели]}

— – — ✁ ✄

до 17.12 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль

#w7

ИСТОРИЯ
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

#царство, астерикс и обеликс, борджиа, александр, зена королева войнов – любые исторические фандомы или персонажи из прошлого, включая официальную историю

BREAKING BAD
^{[фандом недели]}

— – — ✁ ✄

до 17.12 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль